В сотрудничестве с Сергеем Михайловичем Крючковым, газетой "2000" и центром социологических исследований "Социс-2000" подняли и изучили проблему социально-психологической реабилитации ветеранов и воинов.

"Социс-2000" провел небольшой опрос жителей Киева о том, насколько часто они сталкиваются с ветеранами АТО. насколько актуальна проблема адаптации и повторной социализации ветеранов.

Руслан Павленко подготовил обзорный материал по теме - https://www.2000.ua/v-nomere/derzhava/realii/veterany-ato-geroi-ili-prizraki.htm

В будущем планируем продолжить исследование этой непростой тематики и проведение более широкомасштабного опроса .

п.с. Кстати С.М.Крючков, полковник запаса, кандидат социологических наук, наверное первым в Украине в начале 90-х начал проводить социологические исследования внутри армии.

Ветераны АТО: герои или призраки?

Седьмой год после начала боевых действий — пиковый в плане проявления посттравматического синдрома (ПТС) ветеранов. В среде украинских военных с опасением ожидают 2021 г.

Он станет своеобразным экзаменом, т.е. подведет итог тем усилиям, которые предприняло государство, общество и военные структуры для психологической и социальной реабилитации участников вооруженного конфликта на востоке Украины.

Опасность в том, что часто посттравматический синдром ветеранов имеет скрытый, бессимптомный характер. И проявляется внезапным, взрывным способом — неожиданно для окружающих и даже для самых близких людей. Со стороны общества это порождает настороженность в отношении ветеранов, способствует некоему их отчуждению от привычных норм мирного существования и тем самым еще более усугубляет повторную социализацию участников боевых действий.

Ветеранский синдром опасен своей латентностью, когда даже самые близкие могут не знать, не понимать, что происходит с человеком. На смену мужественности, готовности решать задачи на грани жизни и смерти приходят глубочайшая растерянность и неуверенность. Навыки, которые были решающими на войне, в мирной жизни помочь не могут, более того — усугубляют положение.

Трудность еще и в том, что сами бывшие участники боевых действий не хотят или не могут говорить об одолевающих их проблемах. Тут и максима, что, мол, «настоящие суровые мужчины не имеют внутренних проблем», и то, что понять их обычному, гражданскому психологу весьма затруднительно. Пережить боевую ситуацию, ситуацию жизни и смерти — это даже не пограничное, а за-граничное состояние. Все модели и инструментарий, с которыми может работать гражданский психолог, тут теряют свою значимость.

Психологическое состояние бывшего участника боевых действий не имеет ничего общего с ситуацией, в которую попадает человек в случае, скажем, развода или потери работы. Ведь постоянное нахождение рядом со смертью ставит под вопрос сами основы и личности человека, и его жизни.

Одни из лучших наработок по выводу из ветеранского синдрома были накоплены в США после войны во Вьетнаме. О масштабности этой проблемы для американского общества мы имеем представление из многих научных источников, а в плане массового восприятия — в т.ч. из фильмов, литературы и пр.

Американцы уделяли этому вопросу пристальное внимание до тех пор, пока в их войнах не наступила относительная пауза. И теперь оказалось, что навыки военного психолога, который успешно работает с людьми, страдающими ПТС, — это уникальная компетенция, и ее невозможно передать сугубо теоретически. Вновь столкнувшись в нынешнее время с проблемой ПТС у своих ветеранов, американские специалисты обнаружили, что многие наработки в этой сфере безвозвратно утеряны. Ведь помимо подробных методичек и прописанных технологий, необходимо узконаправленное личное мастерство психолога.

Коварный характер этого вида ПТС проявляется и в том, что он может настигнуть человека и через год после, казалось бы, удачной социальной адаптации и возвращения в мирную жизнь. Т.о. когда речь идет о преодолении ПТС ветеранов, то это означает, что работу с такими людьми нельзя считать завершенной: провел, мол, серию консультаций, разработал определенные рекомендации, и человек навсегда вновь обрел себя. При работе с бывшими участниками боевых действий требуется не только профессиональный индивидуальный подход военного психолога. Необходимы также определенные практические навыки самого пациента: он должен уметь распознавать, в каком психологическом состоянии пребывает, оценить его и в случае тревожных симптомов своевременно обратиться к специалисту, с которым у него сложились доверительные отношения.

Напуганное возможными эксцессами украинское общество уделило определенное внимание тому, чтобы не допустить в первые годы конфликта на востоке стране резких срывов со стороны бывших участников боевых действий. И люди в камуфляже, с наградами стали частыми гостями на различного рода ток-шоу, спикерами и активистами в ходе политических баталий. Так, введение в предвыборный партийный список участника АТО/ОСО служило непременной предпосылкой к тому, что данная политическая сила преодолеет проходной балл.

Всеобщая эйфория — «человек с ружьем»: он герой на фронте, а значит, станет героем в политике или при разрешении хозяйственных вопросов — продержалась недолго. Да и собственно военные действия на востоке еще недавно позиционировались на официальном уровне и в общественном сознании как справедливая война, и к участникам боевых действий было привлечено позитивное внимание. Однако по прошествии шести лет при отсутствии результата — побед, возврата территорий — и перехода конфликта в позиционную войну незаметно претерпело изменения и отношение к самой войне, и психическое состояние тех, кто в ней участвует.

Героизация ветеранов утихла, и они все больше напоминают призраков — вроде они есть, но их и нет. Исчезла — не только в связи со сменой властной политической элиты — и официальная риторика о поддержке активности ВСУ, вооруженном отпоре и т. п.

Все это ставит под сомнение целесообразность и смысл участия в АТО/ОСО и для самих ветеранов, добровольцев. А дикие случаи причастности отдельных участников АТО/ОСО к резонансным преступлениям (как это было с убийством в конце 2019 г. трехлетнего ребенка) просто в кратном размере повышают настороженность населения к еще совсем недавно почитаемым людям в камуфляже.

Но есть и обратная сторона медали: если общество начинает критиковать участников боевых действий, перестает оправдывать миссию, с которой их, собственно, и делегировало, — это становится важным фактором, способствующим возникновению и распространению ветеранского ПТС.

Внимание общества к проблемам участников боевых действий, успешное освоение методов работы с ветеранским синдромом важно и для того, чтобы привлечь в ВСУ новые кадры, в особенности высокомотивированные. Если обратиться к статистике роста количества уклонистов от военной службы, к вопросу нежелания молодежи выполнять воинский долг (это неоднократно освещалось в СМИ, но любой военком может на эту тему целый доклад подготовить), то приходится с горечью констатировать: вместо опыта и соответствующего настроя людей военной закалки мы накапливаем массу нерешенных вопросов, связанных в т. ч. и с ПТС.

«Социс-2000» провел опрос с целью определения некоторых аспектов сформировавшегося мнения относительно проблемы ПТС участников боевых действий — ветеранов АТО/ОСО.

Мы сознательно не сосредотачивали внимание на тех людях, которые прошли горнило каких-либо иных вооруженных конфликтов в последние 40 лет, а также на ветеранах-афганцах и еще оставшихся в живых ветеранах Второй мировой войны. К слову, совсем недавно мы вспоминали дату вывода советских войск из Афганистана, где немало полегло украинцев, многие вошли в историю своими героическими подвигами. Да, это была война за чужие интересы, но след она оставила на теле Украины — в душах ее детей, т. е. ее граждан, — такой, что до сих пор афганский синдром проявляет себя в той или иной сфере. И это лишний раз подтверждает: отмахиваться от фактора ПТС нельзя.

Анкетирование проводилось в центральных районах Киева с 7-го по 10 февраля 2020 г. Опрошено более 300 человек старше 18 лет. Выборка случайная по месту проживания.

Результаты опроса позволяют сделать следующие выводы.

Абсолютное большинство (64%) уверены, что конфликт на востоке сильно повлиял на личную жизнь граждан, а еще больше — на жизнь страны (82%). Мы также имеем «счастливых» 20%, которые считают, что военные действия в Донбассе не затронули или почти не затронули их жизнь. Примечательно то, что существует резкий и контрастный водораздел между теми, кто считает это влияние весьма сильным, а события на востоке — очень значимыми, и теми, кто относится к этому более спокойно.

Это важный момент, свидетельствующий, что в оценке военного конфликта на востоке имеет место серьезный разрыв между большинством и социальной группой, мимо которой проносятся не затрагивающие их души трагические события последних лет.

Почти треть опрошенных имеют непосредственный опыт общения с бывшими участниками АТО/ОСО. Это очень значимое количество. Еще треть опрошенных осведомлены о жизни ветеранов от общих знакомых. Такие цифры говорят о том, что бывшего солдата, добровольца мы можем встретить во всех ячейках современного украинского общества. Как считают больше трети (34%) респондентов, проблемам адаптации ветеранов уделяется совершенно недостаточное внимание.

Итак, мы только пунктиром пытались обозначить масштабы явления, влияние которого будет существенно возрастать и сказываться на всех сферах жизни общества. Сегодня пока никто не может определить, каким образом это будет происходить и к каким последствиям приведет

Проблема требует изучения, осмысления и соответствующей реакции общества.

Сергей КРЮЧКОВ,
Руслан ПАВЛЕНКО